Кабрильо прокашлялся.

— Итак, через двенадцать часов у нас будут необходимые доказательства, чтобы прижать русских к стенке. Да, тут не без риска, но если они думают, что можно раздавать оружие каж­дому мулле с мешком денег, то мы не можем сидеть на месте.

— Да-да, ты прав, — вздохнул Оверхольт. — Вы просто… бе­регите себя,ладно?

— За нас не беспокойся, дружище.

— Мне оставаться на линии?

— Куда слать деньги, ты знаешь, — ответил Хуан. — Конечно, если хочешь послушать детали миссии, ты можешь остаться…

— Понял.

Оверхольт отключился. Хуан обратился к собравшимся:

— Ладно, хватит резину тянуть. У кого-то еще остались во­просы?

— Насчет контейнеров, — заговорил Макс. — Мы будем сно­сить их с наступлением сумерек или дожидаться вашего воз­вращения с базы и делать это уже по пути? И что с краской и прочими маскировочными средствами?

Контейнеры, стоявшие на палубе «Орегона», были лишь пы­лью в глаза, очередной уловкой экипажа. Их можно было сло­жить и упрятать в один из трюмов корабля для изменения его внешнего очертания. Синяя же и зеленая краска, покрывающая корпус, была экологически чистым веществом, которое запро­сто смывалось из водных пушек, установленных в надстройке корабля. Под краской корпус носил покрытие из диковинной мешанины цветов, будто бы его несколько раз перекрашивали разные владельцы. На самом же деле это покрытие поглощало радиолокационное излучение, прямо как у стелс-истребителей.

Металлические пластины, установленные вокруг ключевых деталей корабля, служили той же цели. Обтекатели по бокам судна будут убраны. Две дымовые трубы будут демонтирова­ны и заменены одной большой овальной трубой. Она также защищала основные обтекатели радиолокатора, на тот момент спрятанные внутри корабля. Не останавливаясь на достигну­том, экипаж зальет водой балластные цистерны, и судно будет выглядеть доверху нагруженным.

Вся работа по преобразованию корабля займет не меньше четырех часов и не даст ни одному матросу слоняться без дела. Зато в итоге «Норего» как в воду канет, а «Орегон» продолжит беззаботно бороздить воды залива под, как ни странно, иран­ским флагом — ведь именно здесь судно и было зарегистриро­вано.

Хуан на минуту задумался, взвешивая риски.

— Эрик, какая фаза луны сегодня?

— Только четверть, — ответил штурман и по совместитель­ству метеоролог, — а по прогнозам, еще и облачный покров по­сле полуночи.

— Тогда не будем ничего трогать до полуночи, — решил Ка­брильо. — Мы вернемся к двум ночи. У нас будет два часа форы, но если что-то пойдет не так, мы запросто вернем все на место. Еще вопросы?

В ответ лишь покачивания головой и шелест бумаг.

— Встречаемся в буровой скважине в 23.00, проверим сна­ряжение перед отправкой. Запускаем подлодку никак не позже 23.45, а не то попадем в отлив. — Кабрильо поднялся на ноги, привлекая внимание собравшихся. — Хочу напомнить началь­никам всех отделов, особенно наземных операций, — он остано­вил взгляд на Эдди Сэне и Франклине Линкольне, — никаких промахов. План у нас отличный. Придерживаемся его — и все пройдет как по маслу. Не хватало нам тут еще наемников, пой­манных за кражу торпед.

— Ну вот, а я-то переехал из Детройта, чтобы убраться по­дальше от друзей-воров, — притворно запричитал Линк.

— Из огня… — усмехнулся Эдди.

— …да в иранскую тюрьму.

ГЛАВА 2

За годы работы в ЦРУ Хуан научил­ся обходиться практически без сна. Основав «Корпорацию» и приобретя «Орегон», он развил на­вык настоящего моряка — засыпать и просыпаться по свистку. После собрания в конференц-зале Хуан вернулся к себе в ро­скошную каюту, больше смахивающую на квартиру на Ман­хэттене, снял костюм капитана Эстебана и завалился на кро­вать. Не успел он подумать о предстоящей им опасной опера­ции, как уже уснул.

Без всяких будильников Кабрильо проснулся ровно за час до всеобщего собрания в буровой шахте. Снов он не видел.

Он доковылял до ванной, присел на стул из красного дерева, чтобы снять искусственную ногу, и запрыгнул в душ. Электро­станции «Орегона» вырабатывали неимоверное количество электричества, благодаря чему водонагревательная система ко­рабля обеспечивала минимальную задержку между включением крана и подачей воды. Кабрильо стоял под обжигающе горячим душем, склонив голову и наслаждаясь приятными брызгами. За свою жизнь он получил дюжину шрамов и отчетливо помнил историю каждого из них. Вот о чем он думал меньше всего, так это об ампутированной ноге.

Для большинства людей потеря конечности становится пе­реломным моментом в жизни. Хуан не был исключением, одна­ко после долгих месяцев восстановления почти не задумывался об этом. Его тело принимало протез за родную ногу, а мозг вовсе не замечал его. Как-то на физиотерапии Хуан сказал доктору Хаксли: «Я, может, и калека, но это не значит, что я неполно­ценен».

Повседневный протез был спроектирован как обычная че­ловеческая нога, покрытая резиной цвета собственной кожи Хуана. У протеза была ступня с пальцами и даже ногти и воло­сы — зеркальное отражение уцелевшей ноги. Вытершись поло­тенцем, Хуан наконец сбрил надоедливую щетину и отправился к гардеробу, чтобы взять совсем иной протез.

Была на «Орегоне» секция, называемая «Волшебная лав­ка», управлял которой отмеченный наградами голливудский мастер спецэффектов Кевин Никсон. Именно он втайне разра­ботал нечто, прозванное Хуаном «боевой ногой». Этот протез был очень необычен и больше походил на конечность Термина­тора, нежели на обычную ногу. Созданная из титана и углево- локна, боевая нога версии 3.0 являлась настоящим арсеналом. В икре был спрятан 9-мм пистолет «Кел-Тек», здесь же хра­нился и идеально сбалансированный метательный нож. В ноге также имелись удавка, однозарядное 12-мм ружье, стреляющее прямо из пятки, ну и отдельное место для хранения необходи­мого Кабрильо снаряжения.

Хуан приставил протез к ноге и закрепил его ремнями. Те­перь он был морально готов к операции.

Кабрильо основал «Корпорацию» по двум причинам. Разу­меется, одной из них были деньги. Когда-то Хуан и мечтать не мог, что настолько преуспеет в этом плане. Любой из его ко­манды мог хоть сейчас уйти на пенсию и спокойно жить на за­работанные деньги, а сам Кабрильо мог купить небольшой карибский островок, если бы ему вдруг заблагорассудилось. Но вторая причина не позволяла Хуану покинуть пост, хотя Другой бы на его месте уже давно сдался. «Корпорация» была необходима миру, и он чувствовал всю невероятную ответствен­ность, лежавшую на его плечах.

Только за последнюю пару лет команда «Орегона» остано­вила группировку пиратов, нападавших на суда с нелегальными иммигрантами из Японии на борту и эксплуатировавших их для работы на золотой шахте, а также подорвала планы экотерро­ристов, пытавшихся выпустить ураган крайне ядовитого газа на США.

Казалось, что стоит им устранить одну угрозу, как тут же возникало еще две, причем справиться с ними было под силу лишь «Корпорации». Злые силы свирепствовали по всему миру, а мировые державы были ограничены собственными нравственными принципами, преступив которые они потеря­ли бы статус великих. Команда «Норего» работала по мораль­ному кодексу самого Кабрильо, и им плевать было на полити­ков, одержимых выборами и закрывающих глаза на творящиеся беспорядки.

Пока Хуан одевался, старший бортпроводник Морис посту­чался, тихо вошел в каюту и с занудным английским акцентом объявил:

— Завтрак, капитан.

Ветеран Королевских ВМС, он был вынужден уйти на пен­сию из-за возраста. Тонкий, как жердь, с копной светлых волос, Морис всегда держал осанку и оставался невозмутимым в лю­бой ситуации. Кабрильо и сам любил принарядиться, однако ничто не могло сравниться с черными костюмами и безупречно выглаженными белыми хлопковыми рубашками, которые Мо­рис надевал в любую погоду. За годы службы на корабле никто еще не видел, чтобы он вспотел от жары или задрожал от холода.